Блик
Золотистая драконья чешуйка тускло сверкнула, пустив блики, и тут же скрылась в мозолистой ладони. Брок грохнул о стол тяжелую кружку, до краев наполненную пивом, огладил длинную рыжую бороду, тронул вплетенные в усы бусины и довольно крякнул.
— Вот, значит, добыл. Си-ильная была тварюка, громадная и злющая, ух, — он скорчил страшную рожу и щедро отхлебнул из кружки. Пышная пивная пена осталась на усах.
Суна поморщилась и осторожно обошла стол Брока. Вокруг него уже успели собраться с полдюжины приятелей-наемников, здороваться с коими не слишком-то хотелось. К счастью, все они были слишком увлечены блеском чешуи, бесплатным пивом, которое выставил трактирщик по случаю победы над драконом, и Суну не заметили.
С местной публикой она неплохо ладила — настолько, насколько это возможно для женщины-наемницы, пусть и дварфской крови — но сегодня хотелось покоя. Чтобы никто не лез к ней с дурацкими шутками, не расспрашивал о делах и вообще не совался в облюбованный ею угол. Тяжело опустившись на стул, Суна вытянула ноги и устало прикрыла глаза.
День как-то не задался с самого утра. Заказ, обещавший легкие деньги за минимум усилий обернулся сплошной морокой. Гнезд шоршней нашлось аж три, а сами твари оказались матерыми, здоровыми и мало походили на однолеток. Приврал заказчик, видимо, надеясь сэкономить. На больше-то стаи шоршней по одиночке не ходят, всегда напарника берут. А лучше двоих. Уцелела Суна не иначе, как чудом. Сказалась привычка держать в сумке несколько заряженных боевых артефактов — они и выручили. Теперь, правда, придется их по-новой заряжать, что встанет в хорошую деньгу.
Суна, конечно, потом высказала все, и работу оценила по верхней границе оплаты — даже в гильдию бумагу отослала, если вдруг заказчик заартачится и платить не захочет. И денег этих должно хватить месяца на два, если не сильно тратится.
— ...Дракон рычит, огнем пышет во все стороны, глазищи горят! Ух, страшилище чешуйчатое! Камнем клянусь, чуть поня моего не сожрал, — донеслось от стола Брока. Бесплатного пива он, похоже, выпил уже не одну кружку, а потому распалялся все больше.
Брехун.
Суна вздохнула, тронула мизинцем собственную кружку и отодвинула ее подальше. Надраться хотелось, но останавливала мысль о том, что это совершенно не поможет. Только еще паршивей станет, и голова на утро болеть будет.
…Потом, после обеда, когда Суна кое-как отмылась от копоти и слизи, прилетела Кусака. Она тревожно кружила над скалами, выпускала струйки дыма и стрекотала так быстро, что Суна не сразу разобрала, что стряслось.
А, разобравшись наконец, с тоской поняла, что помочь никак не успеет.
Кусака, против обыкновения, не возражала, когда Суна пристроила седло на ее спину, и к драконьим пещерам спешила, как могла, но они все равно безнадежно опоздали.
— ...Тварюга хвостом хрясь — и половина скалы осыпалась! — Брок совсем распалился, и громкий голос его разносился по всей таверне, заставляя Суну морщиться. — Но я тоже не промах: тварюга-то на земле сидит, самое то, чтобы секирой ее угостить. Ну я и размахнулся, значит, р-раз — и по лапе ей! Тут-то чешуя и отвалилась, а тварюга пуще прежнего заревела.
...Блик ревел грозно, только дракон-дикарь не боялся. Он был голоден. А еще зол и болен, и от того дрался насмерть. Ее и нашел, но перед этим успел хорошо подрать Блика. Чудо, что тот до сих пор жив: шкура вся в крови, и цвет ее из золотистого сделался бурым. Правда, непонятно, надолго ли… Суна промыла раны, как могла, и трав целительных заварила, только вдруг этого мало окажется. Кто тогда за стаей присматривать будет? Молодняк там как раз из гнезд выползать стал, того гляди дурость какую-нибудь сотворят.
— ...А потом я по башке, по башке ему! — Брок от избытка чувств грохнул кружкой по столу так, что она треснуло. Пиво потекло на штаны, но никого это, похоже, не смутило.
— Все было не так, — буркнула Суна и с грохотом поднялась из-за стола. На нее тут же уставились все — и Брок, и приятели его, и трактирщик. — Не так все было, — повторила она чуть громче. — Он эту чешуйку на перевале нашел.
Брок покраснел весь, встопорщил усы и даже, кажется, слегка протрезвел. Взгляд его не обещал ничего хорошего.
Суна не стала больше ничего говорить. Она вышла из таверны, от души хлопнув дверью.
Пахло осенью. Над скалами, в небе, усыпанном тысячью звезд, танцевали и пели драконы. Суна вздохнула, зажмурилась на мгновение и сунула руку за пазуху.
Золотистая драконья чешуйка тускло сверкнула, пустив блики, и тут же скрылась в мозолистой ладони.
