Якорь
Мягкая тьма повсюду. Она, ставшая и низом, и верхом, растворенная в воздухе, невесомо касается кожи, наполняет легкие и невнятно шепчет ему о чем-то. Успокаивает?
Наверное.
Он хмурится, осторожно садится и мгновение-другое вслушивается в шепот, но не понимает ни слова. Язык звучит знакомо — и только. Странно. Или нет? Какое ему, в общем-то, дело, о чем говорит тьма, когда здесь так… Безмятежно? Когда наконец все тревоги остались позади. Он теперь свободен — от долга, от ожиданий, которые не оправдались, от... От самого себя.
Последняя мысль неприятно царапает разум.
И тьма вдруг замолкает. Несколько ударов сердца она всматривается в него, рухнув на плечи тяжелым одеялом. А потом в голове сам собой всплывает вопрос.
Странный и простой.
Кажется, ответ на него знает даже ребенок, едва научившийся говорить. Вот только…
Он растерянно хмурится и, беззвучно шевеля губами, повторяет вопрос. Кто он такой? Его зовут… Кано? Иннис? Элатан?
Элатан… Это имя он произносит вслух. Оно с трудом проталкивается сквозь горло и оставляет на губах привкус горьких трав. И сладкого, даже приторного, меда. В таком легко спрятать яд, особенно такой, который делают из волчьей травы.
И смерть он подарит долгую.
Виски вдруг будто стискивает обручем. Тьму, привычную, ласковую, мягкую, рассекает вспышка, и в голове одна за другой проносятся картинки.
Темница. Мертвый стражник и тени, жадные до чужих страданий. Старик в забрызганных кровью некогда белых одеждах. И его глаза. Темные, ледяные, точно бездонные омуты. В них не хотелось заглядывать, но, кажется, пришлось.
Перед этим… Перед тем, как омут поглотил с головой, было что-то еще. Что-то важное. Старик несколько раз напомнил об этом, о якоре, который поможет вернуться.
Назвал… Имя?
Кай.
Все заканчивается так же внезапно, как и началось. Один удар сердца, одно слово — и он возвращается во тьму. Только теперь от его груди во мрак тянется тонкая серебристая нить.
