Мы те, кто мы есть
Кинжал в руках кагана ярко блестит рунами. И взгляд — недобрый, тяжелый — давит на виски. Теням это не слишком нравится.
Они становятся гуще, плащом ложатся на плечи, шепчут о том, что было бы неплохо спустить их с поводка, позволив забрать жизнь того, кто пока, может, и не враг, но вскоре может им стать.
Кай едва заметно морщится, приказывая тьме заткнуться. И первым прерывает молчание:
— Сегодня — не та ночь, когда хочется говорить о делах, но…
— Но ты пришел именно для этого, — склонив голову набок, замечает каган.
— Да, — Кай кисло усмехается. — Мне нужно знать, кто из ваших остался в городе после захода солнца.
Его смеривают мрачным взглядом.
— Никто.
— Но ты сам подтвердил, что кинжал орочий.
Каган осторожно проводит пальцем вдоль рун и задумчиво хмурится.
— Да.
— Хорошо, — Кай едва заметно вздыхает. — Как кинжал попал в город? Кто-то купил его у вас?
— Нет, — каган морщится так, будто слышит страшную глупость. Руны на клинке в его руках вспыхивают ярче. От них тянет опасностью, и тьма внутри недовольно ворочается. Во рту снова появляется привкус крови.
Кай на мгновение прикрывает глаза.
Кажется, Сольвейг была права: стоило отложить этот разговор. Но в потайном коридоре, которым они выбирались за пределы города, сила вела себя прилично. Каю подумалось, что за день он слишком уж выложился, и тьма на время оставила его в покое.
Источник, скрытый под дворцом, тоже не звал.
— Актар хочет сказать, что кан-яр нельзя купить, — неожиданно поясняет тот, кому надоело прятаться в тенях. Он появляется по правую руку от кагана, картинно стряхивает с ладоней остатки колдовства и отвешивает Каю шутовской поклон. — Это родовое оружие.
— Тогда… Кинжал украли?
— Разве что у мертвеца, — орк усмехается. — Кан-яр не дается в чужие руки, пока его хозяин жив. Когда руны на клинке напитывают силой…
— Танак, — мрачно перебивает каган. — Много болтаешь.
— Да-да, — орк притворно вздыхает. — Ты прав, княжичу это будет не интересно.
Кай хмыкает и окидывает того, кого назвали Танаком, задумчивым взглядом. Кажется, там, в храме, именно его колдовство успокоило людей. Даже странно, что сила в нем почти не чувствуется.
— Хочешь сказать, что у этого кинжала нет хозяина?
— Кан-яр был чист, — после недолгого молчания ровно сообщает каган. И нехотя добавляет: — Но теперь он твой.
Кай недоверчиво вскидывает брови.
— Почему?
— Потому что кан-яр так захотел, — каган пожимает плечами. — Бери.
Руны на клинке слабо мерцают алым. И тьма вдруг откликается: она ластится точно кошка, шепчет, что оружие это принадлежит им по праву, что будет ошибкой оставить его здесь, что Кай пожалеет, если откажется…
Слушать тьму — последнее дело. Неразумно, опасно, неправильно, в конце концов. Это она должна подчиняться ему, а не он ей.
Но… Рукоять ложиться в ладонь, как влитая: будто кинжал создавали именно под его руку. И сила, свернувшаяся в груди, довольно урчит.
Орки обмениваются странными взглядами.
— Что...
— Больше мне сказать нечего, — обрывает каган и совсем непочтительно поворачивается к Каю спиной. — Завтра мы уходим.
Тени нашептывают, что сейчас — лучший момент для того, чтобы ударить и напоить кинжал… Кан-яр кровью. Это ведь так просто: один шаг, одно движение, и орки не успеют ничего сделать. А потом можно будет вернуть домой младшенькую. Ее, конечно, охраняют, но тьма легко проложит сумрачную тропу даже в шатер кагана.
#Лиса_пишет@scealta_sionnaigh #Кина@scealta_sionnaigh